Глубина [сборник] - Сергей Лукьяненко

Надо отдать должное Пату, он не колеблется.

— Тогда давайте файл потрем! Или отдадим ему, пусть подавится!

— Нет, отдавать не станем. Сотрем. — Чингиз снова смотрит на меня. — Леонид? Твое слово?

— Тереть, — говорю я. — Тереть подчистую. И я объясню почему.

Похоже, объяснений, хотя бы каких-то, ждут все.

— Дибенко сделал очень хитрую штуку. Он решил создать искусственный интеллект, но не самоценный, а как придаток к живому человеку. Фактически это киборг. Только половинка этого киборга не механическая и электронная, а виртуальная, программная. Вначале она лишь копирует реакции человека. Потом начинает упреждать их. А потом… потом обретает какую-то собственную жизнь. Я прав?

Маньяк кивает, и я продолжаю:

— Самостоятельно эта штука тоже может развиваться… Император тому примером. Он начал как тупая программа с рядом вложенных в нее рефлексов. Кончил… кончил тем, что вышел из заданных программных барьеров. И спросил «кто я?». Так что, игрушка у Дибенко вышла на славу. Вот только одно меня смущает…

— Я понял, — кивает Чингиз. — Да, ты прав. Император — раз. Твой таксист — два.

Он действительно понял…

— Можно говорить, что Император изначально был нацелен на убийства и сражения, — говорю я. — Такова его роль в «Лабиринте». В этом направлении он и прогрессировал. Но вряд ли реальный человек, чья ожившая виртуальная половинка сошлась с Темным Дайвером, был психопатом, веселящимся при наезде на пешехода, жующим ствол пистолета, похищающим людей. Он таким стал. И в этом нет ничего удивительного, к сожалению. Ему требовалось развиваться. Обретать свою электронную плоть и кровь. А борьба, агрессия, война — идеальные стимулы развития. Обезьяна когда-то взяла палку не для того, чтобы сбить с ветки банан… а чтобы ударить врага. Программа Дибенко — это миллионы пещерных людей, которые ворвутся в Диптаун. Миллионы цивилизованных, умных, электронных неандертальцев. Я не знаю, в кого они превратятся. Может быть, создадут свой прекрасный и добрый мир. Только вначале им потребуется борьба… схватка… драка. Для того, чтобы обрести сознание в полной мере. Для того, чтобы начать думать.

— Фиг с ним, с этим винчестером… — говорит Маг. — Чингиз, ты потом еще молоточком по нему пройдись, ладно? Хоть на годик оттянем это дело… и то хорошо.

— Все согласны? — спрашиваю я.

— Все. — Маньяк встает. — Ребята, мне пора. Бейте этот файл, сообщайте Темному Дайверу, что у нас его нет. А Дибенко передайте то, до чего мы додумались. Может быть, оценит?

— Я тоже пойду, — говорит Маг. — Мне еще дела расхлебывать…

— Запустил работу? — вяло интересуется Падла.

— Да не работу… — Маг досадливо морщится. — Вчера… как-то я расстроился от всех наших подвигов… Пришел в фирму, и так мне захотелось выматериться! Кинул по локальной сетке другу письмо… ничего особенного! «Если тебя жизнь трахает, значит, ты еще живой!» Он наш, русский, эмигрант. Должен шутки понимать!

— Почти афоризм, — насмешливо говорит Маньяк. — Ну и что? Не понял твоего юмора?

— Я не по той иконке кликнул… письмо на всех сотрудников ушло.

Маньяк присвистывает.

— Двадцать три человека, из них пять женщин… Обвиняют теперь в сексуальных домогательствах… Все женщины и трое мужчин…

— Американцы… — качает головой Падла. — Извинись. Премии выплати. Не доводи до суда, короче. А то без штанов останешься… тогда и убедишься, что еще живой.

— Пошли… — Маньяк, покачивая головой, толкает Мага в плечо. — Молодец… что еще сказать…

Только когда они выходят из библиотеки, Падла позволяет себе захихикать.

— Тоха, не смешно… — Чингиз укоризненно качает головой. — У него теперь и впрямь серьезные проблемы.

— Да я понимаю… — Падла с трудом перестает ухмыляться. — Я представил лица добропорядочных сотрудников, получивших от главы фирмы такое послание…

— По-моему, смешно! — осторожно встревает Пат.

— В твоем возрасте смешно любое неприличное слово. — Чингиз как-то устало смотрит на меня. — Ну что? Не будем тянуть? А то срок ультиматума истечет…

— Не будем, — соглашаюсь я. — Выходите и уничтожайте винт. У тебя есть там что-то ценное?

— Ничего такого, что стоит жизни. Это машина не для работы, а для отдыха. Доверишь нам самим уничтожить винт? Или приедешь?

— Доверю, — соглашаюсь я. — Мне кажется, такое бесконечное лето тебе не нравится…

— Леня, а правда я скин здорово нарисовал? — спрашивает Пат.

Ох… у каждого свои проблемы. Но по крайней мере радует, что Пат так легко отказывается от новой, не-опробованной игрушки…

— Сто пудов! — соглашаюсь я. — Молодец.

— Даже пистолет почти как настоящий… — вытаскивая из кобуры оружие, говорит Пат. — Ведь правда?

Он очень легко отказался от «Искусственной натуры»…

Очень легко нарушил запрет Чингиза.

Очень быстро создал «скин»…

— Чингиз! — кричу я, вскакивая.

Поздно.

Первый выстрел Пат делает в меня.

Второй — к недоуменно поворачивающемуся к нему Чингизу.

Третий — в Падлу, начинающего привставать с кресла.

Это не вспышка синего игрушечного пламени, как в настоящем пистолете из «Лабиринта Смерти». Это короткий миг, когда перед глазами возникает и прокручивается свинцово-серая спираль, молниеносно вытягивая из тела жизнь.

Какое странное ощущение!

Будто новокаиновая анестезия… только по всему телу. Тело есть, я его чувствую… вот только оно не повинуется. Я деревянный, как Буратино, и подвижный, как полено.

Зато падать не больно.

И упасть я ухитрился удачно — вижу Чингиза и Падлу, обвисших в креслах.

И стоящего рядом с ними Пата.

Темного Дайвера…

Как глупо.

— Пат! — кричит Чингиз. Говорить мы можем. Это хорошо. Это какой-то шанс. — Что с тобой?

Да с ним-то как раз ничего…

Пат опускает пистолет, подходит ко мне.

— Пат! — еще раз выкрикивает Чингиз.

Темный Дайвер склоняется надо мной. Говорит вполголоса:

— Два часа истекли, Леонид. Я жду ответа.

Говорить довольно трудно. Как Чингиз ухитряется кричать — не представляю. Но я все-таки проталкиваю слова сквозь онемевшее горло:

— Смени маску… не издевайся.

Пат усмехается и знакомым жестом поднимает руки к лицу. Вверх-вниз. Снимая лицо, надевая лицо. Его плечи раздаются, он тянется вверх. «Скин» меняет цвет, рвется, превращается в черный плащ.

Теперь это Дмитрий Дибенко. Не Человек Без Лица, а Дибенко с фотографий. Со старых фотографий — растерянно улыбающийся, ошарашенный, еще не осознавший, что натворил, человек.

— Чингиз, это никакой не Пат… — говорю я. — Это Темный Дайвер.

Чингиз издает легкое рычание, словно пытается приподняться.

— Так удобнее? — почти весело говорит Темный Дайвер. — Нормально? Или нужна другая внешность? Вика, Маньяк, комиссар Рейд, Крейзи… Цирк окончен. Файл, Леонид!

Я молчу. Четверть часа — и паралич пройдет. Должен пройти.

— Вы не совсем правильно оцениваете ситуацию. — Темный Дайвер оглядывается на замолчавшего Чингиза, на Падлу, который свирепо вращает глазами, но молчит. — Пока я использую гуманные методы. Вы парализованы на короткий срок, пятнадцать — двадцать минут. Если за это время я не получу раскриптованный файл, мне придется повторить процедуру… но вот беда…

Он делает короткую, выразительную паузу.

— У меня остался только один парализующий заряд. Все остальные — подавляют водители ритма миокарда. Я думаю, это не так неприятно, как оружие, от которого погиб Ромка. И все-таки обидно… не находите? Голова думает, руки-ноги еще теплые, а сердце — остановилось. Пятнадцать минут… мозг не выдерживает. На испытаниях у Дибенко этих психов-добровольцев спасали непрямым массажем сердца. Но у вас-то под рукой нет бригады врачей?

— Ты готов убивать? — спрашиваю я.

Темный Дайвер пожимает плечами.

— Я? Не знаю. Вы можете считать, что я блефую. Ваше право — на ближайшие четверть часа. Но за мной стоит новая жизнь, которая хочет родиться. Новый мир. Новые горизонты. За мной миллионы людей, которые не обретут вечности — пока Дибенко колеблется, осторожничает, экспериментирует. Вы слышали о таком человеке — Вольф Мейрман? Думаю, нет. Это молодой ученый, вплотную подошедший к созданию единой теории поля. Он умирает от лейкемии. Ему осталось жить полгода, год… программа Дибенко позволит ему перенести свой разум в глубину.

— Не разум… — вдруг произносит Чингиз. — Иллюзию разума.

— Любой разум иллюзорен. — Темный Дайвер даже не соизволит обернуться. — Он скопирует в виртуальный мир свой склад мышления, свои неожиданные, парадоксальные озарения, свой метод анализа данных… Да, что-то потеряет. А что-то — обретет. К его услугам будет вся информация сети. Ему достаточно будет задать вопрос, чтобы получить ответ… если ответ существует.